Жизни лишь только до медных труб, дальше - легенда (с) О. Медведев
Помечтать, что ли?
Я мечтаю...Я мечтаю... Ну, например, съездить летом в Карелию на ин-лак-еш.
Понять все свои дурные мысли и простить себя. Простить - от всего сердца все обиды и всех, про кого иногда думаю плохо. Понять... И желать счастья... даром.
Я мечтаю... научиться радоваться себе сейчас.
Научиться делать дорожку в тайцзи - ту самую, которая мне никак не удается.
Я мечтаю не бояться умереть. И вообще не бояться, а верить в свои творческие возможности. Больше - я мечтаю научиться опираться на смерть.
Я мечтаю, чтобы ум-таки оказался однажды в тандэне. Чтобы ум и тело стали едины.
Я мечтаю... сдержать данное себе слово о предоставлении людям права выбора. Я мечтаю... не сердиться.
Я мечтаю отказаться от жестких рамок однажды и навсегда нафантазированного будущего.
Еще я мечтаю, чтобы все обошлось с одной такой болячкой. И прогнозы всяких волков-Бальзаков оказались просто запугиванием, а главное, чтобы они не ели мой мозг и не сводили с ума.
Я мечтаю выдержать данное себе слово никогда не перекладывать ответственность за "снаружи и со мной" (в прошом или будущем) на ближних и дальних. То есть - если формулировать в плюс: всегда помнить, что то, что снаружи, то и внтури. И находить это внутри. Не искать виноватых: правительства, ООН, недруги и друзья, ближние и дальние. Это бесполезно в лучшем случае. Я мечтаю, чтобы это убеждение стало моей плотью.
А еще я мечтаю поплавать в чистом море или заливе. Не, о море даже не мечтаю. Слишком люблю.
А еще я мечтаю разобраться со всеми своими наряжениями, блоками, зажимами. И, научившись, даст Бог, помочь тем, кто будет искать помощи.
Я мечтаю... еще о многом, очень. Но это сейчас не так важно.
Жизни лишь только до медных труб, дальше - легенда (с) О. Медведев
Густой снег.
Густое молчание.
Облепленные снегом клейкие нераскрывшиеся еще листья тополя.
Пахнущая тополиными листьями собака. Тополиными листьями и тополиным клеем.
Мы гуляем с Янкой. Я снова наполовину не в парке, а в мыслях.
Я у окна, зырю на Московский проспект. Ночь. Три часа. Густой апрельский снег.
Тремя минутами раньше: я на кухне у Янки листаю книжку Сумирана, Янка зовет меня к окну. Снег. Он валит... Он валит меня в прошлое и тут же выдергивает в настоящее.
Янка тихонько читает свое школьное: "Люблю снежок в начале мая..." Я мысленно отвечаю своим: бел заоконный апрель...
За полуоткрытой дверью комнаты все те же белые хлопья...
Я ставлю локти на подоконник. И так стою, опрокинутый в снег.
Книга Сумирана остается лежать на прикроватном столе, утром я про нее забуду совсем...
Бог мой, я ревную вас к снегу. Как славно, что немногие-то его любят. Я ревную себя к снегу. Он невозможный.
Еду на тренировку. Да-да, у меня снега в апреле не допросишься. Окно маршрутки, дома на Пражской, заснеженная вывеска, смешные снежные машины, снежная скорость, снежные выдохи-вдохи...
Скоро я выясню, что промочил ноги. И простудился. Не заболел, простудился - большая разница.
Мы с собакой идем к дому. Подмигиваем светофорам, улыбаемся друг другу.
Она вчера, как всегда, поранила лапу, а у меня - тоже не из ряда вон событие - болит горло. Ничего страшного. "Старик, не парься!"
Собака показывает снегу язык.
Мы идем по лужам под арельским снегом. У нас есть дом, у нас есть снег...
КстатиКстати, на сайте "Четверга" вылжена куча разных песен в эмпэтри. В том чиле Башакова - он, оказывается друг нашего КАП! Увидел его фотографию, присел бы, если бы не сидел. Я же его знаю! Слышал и видел! Он действительно приходил к нам в клуб. Но... вот тут начинается прикол: я думал, что - внимание! - он поет не свои песни. Я думал, что это - "опустите завесу жалости" - не Башаков!
Жизни лишь только до медных труб, дальше - легенда (с) О. Медведев
Жить здесь и сейчас нужно хотя бы для того, чтобы расслабиться. Наслаждаться березками за окном и листьями их - отдельно и сувенирно, листьями такого цвета, словно в каждом по капле солнца, потому что не зеленый это цвет, господа, как хотите...
Забыть все, прошлое, будущее - что еще нужно, чтобы расслабиться?
А мысли сводят с ума. Вру, не то. Это ум сводит с... ему вечно подавай цель. Сидишь за компом, и думаешь о том, что невымыта посуда. Приходишь в гости, думаешь о том, что надо погулять с собакой. Даже просто куда-то идешь, думаешь о заботах - о том, что дома никто не ждет или наоборот ждут и сердятся. О том, что выходные такие короткие. О том, что ого-го, придешь сейчас и переделаешь все дела...
Даже, стоя в "колонне" на тренировке (или "держа луну"), и то беспокоишься о том, о чем бы таком подумать. Пот течет по спине, а ты пытаешься все делать, как говорил тренер, но...
И потом свихиваешься уже совсем, начиная думать, что небо уже никогда не будет синим просто так...
Жизни лишь только до медных труб, дальше - легенда (с) О. Медведев
"Бедный мой, милый, бесконечно усталый город! Клоуном кривляться, приплясывать перед стайкой последних городских романтиков, нашептывать рифмы поэтам, за плевок и шкурку от банана позировать уличным художникам - и все это ради того, чтобы записать в потрепанный блокнот еще одну сказку о себе…"
Фалька написал это еще до того, как мы все перезнакомились: он, Мишка, я и Рыцарь Архипелага по прозвищу Ник.
Это был мой золотой век.золотой век. Никто никому не наступал ни на ноги, ни на хвост, зато поднимали друг на друга глаза. Робко и радостно. Четверо. Нам нечего было делить, хотя были обиды, конечно, были, а делить было нечего. Зато дарили – не зная, что дарим – казалось, орем, шепчем, вздыхаем, а теперь ясно – дарили... ага, самоцветы, драгоценные слова... их было много, мы были щедрыми, нам ведь казалось, что это боль – с губ, ан нет, мы ошибались... это были ирония и трепет. Это была отвага в сердце. Улыбка в глазах. А слова были то горьки, то дерзки. И в каждом слове, казалось, билось солнце... и в каждом шел дождь.
"Сидеть, молчать и слушать. Обижаться на песенки за усталый голос и на сказки за несчастливый конец…"
* * *
И был один на двоих Выборг. Пиво вылитое за шиворот и на волосы – жарко было, пиво служило огнетушителем. Огнетушителем счастья, которое слонялось по Выборгскому вокзалу и поглядывало на нас косо. Мы дурачились и смеялись, мы показывали счастью язык.
А башня Святого Олафа почему-то не догадалась отрастить ноги, а затем и плавники и уплыть от нас на фиг в Финляндию, она солидно стояла на месте, дожидаясь нас. И наших самолетиков, которые – не поверите! – долетят почти до залива.
А потом я аккуратно вырезал из "Сороки":
"Ударь. Праздник закончится". Возвращаюсь домой к боли одиночества. Пьяный отец. Крики. Мат и переломанная мебель. В сердце обрывается песня, в душе поднимается бешенство... "Что сбивает нас влет". Ненависть. И я еще не Зверь, но уже не человек.
Трещит дверь под ударом плеча. Впервые ударив мать и замахнувшись на меня, он дал мне право... Темнеет в глазах. Мир расплывается. И остается только одно желание: "Убить!" Хладнокровно, расчетливо изгнать из своей жизни... "Я буду молиться за тебя".
"Эй, деньги есть? А если проверить?" Ударь! "Девушка, пойдем с нами! А ты вали отсюда, понял, нет?!" Ударь! К ногам падает бутылка и разлетается в стороны осколками. И смех ребят в уезжающем грузовике... Ударь! Это было давно – год или два назад. А потом все кончилось. Потом была секция, друзья, спортлагерь, "да ты лучше с Лехой попробуй, посмотрим..." – голос Тренера. И тихий шепот Лехи: "Ударь меня. Слышишь, ударь!" Я ударил. Без злобы. Он без злобы ответил. Он был Другом...
А сейчас костер обернулся пожаром. Но что-то держит и не дает взорваться ударом, ребром ладони по шее – так просто! И сложно, невероятно сложно. Я никогда не жил ненавистью к людям. И не буду. Никогда... "Черные ветви ставят сети, но я за тебя..."
Это слова парня, с которым я пил пиво на Выборгском вокзале. Написанные задолго до того, как мы первый раз пожали друг другу руки, но разве дело в этом?
Золотой век наших слов. Слов, которые хлестали по щекам. Но были дождем, ветром – стихией, на которую не было смысла злиться. А впрочем, есть ли он вообще – смысл в злости?
Неразорванная паутина. Неразыгранная пауза.
Плащ на радугу накинут. Мы играем в принцев Хаоса.
Отвоевываем гордость.
Ложь... подумаешь спасение.
Посмотри, уходит в дождик конь
По твоему хотенью.
Не всегда молчание золото...
Если больно, что ж, пожалуйся.
Мне плевать, как пляшет колокол!
Только... ты вернись, пожалуйста.
"Вы спорите о смысле жизни. А где-то ходят поезда, исписанные именем красивой, но уже не любимой девчонки. И где-то мы с другом штурмуем пологие склоны. И когда-то с высокой башни летит наш самолетик... А вы спорите о том, есть ли Любовь и Дружба. Странно..."
Жизни лишь только до медных труб, дальше - легенда (с) О. Медведев
Я на уроке в первый раз,
Теперь я ученица.
Вошла учительница в класс:
Вставать или садиться?
По логике ученица, задающая этот вопрос, должна находиться в положении отличном от "стоять" или "сидеть". Приходит в голову множество самых невероятных положений ученицы в пространстве. Но первое напрашивается само, исходя из той же логики, - какое? Вот вам - какое?
Жизни лишь только до медных труб, дальше - легенда (с) О. Медведев
Есть котята, которые играют со своим отражением и даже пытаются побить. А есть те, которые своего отражения не замечают и смотрят в зеркало так, словно зеркала нет. Мне кажется, что эти, последние, живут уже не первую кошачью жизнь...
Читая Ошо недоумевала, почему он говорит о том, что женщина может быть гениальным учеником, но никогда -УчителемЧитая Ошо недоумевала, почему он говорит о том, что женщина может быть гениальным учеником, но никогда -Учителем. Фильм Герой дает ответ в том числе и на это. Путь развития женщины-найти своего внутреннего мужчину, соединиться с ним, чтобы стать целым. А это значит, идя от инь к ян, нарабатывать некоторые мужские, жесткие качества-ум, характер, усидчивость-то, что выдает способного ученика. Путь мужчины обратный-обладая мужеством, умом и силой он проникается иньским ненасилием, состраданием и мягкостью. Поэтому Путь Меча в женской руке заканчивается ударом, а в мужской - в ножнах.
Жизни лишь только до медных труб, дальше - легенда (с) О. Медведев
Полнота сознания - это причина, а осознанность - это результат. Осознанность - это как острая кромка ножа, в то время, как полнота сознания - это все массивное железное лезвие. Толстая и тяжелая основа дает острой кромке силу, позволяющую ей прорезаться к истинной природе. Вместо того, чтобы стараться что-то получить, раскройтесь для собственных чувств, и пусть информация приходит к вам. Принимайте информацию, вместо того, чтобы делать суждения на основе своего прошлого опыта; пусть природа говорит сама за себя!
Чтобы находиться здесь-и-сейчас, необходимо избавиться от суждений. Суждения производятся на основе предыдущего опыта и знаний. Поэтому, производящий суждение уже неправ, так как он не чувствует происходящего в данный момент.
Жизни лишь только до медных труб, дальше - легенда (с) О. Медведев
Если, что снаружи, то и внутри, то... снаружи, вокруг меня сплошной запозитифф.
Только и слышен этот тост. Странно. Что же у меня внутри? И значит, то, что я думаю, у меня внутри, у меня вообще не там?
Ржет.
Выложить бы сюда какой-нибудь отрывочек с нашей игрушки, где Нилле с Хуглар мастерили, и которая называлась "Недостроенный мир".
...Нагини и Ян. Я по жизни все же тормоз. Все давно впереди и пережили, а я... я поздно начинаю проникаться - и втречными, и... многим. Я не могу сразу и слету. Хотя вру, могу. Но это редко.
Сегодня Антон рассказывал про мастера семьи Ян и про то, как оно все круто, если уметь.
А мне надо не круто, мне нужна связь с телом. Я хочу в нем быть.
В конце тренировки Антон показал мне новую дорожку. У меня мало что получилось, факт. )
Зато крутилки я уже делаю. И ту, которой боялся, как огня (а я боюсь огня?), тоже сегодня стало делать легче.
Я по-прежнему не здесь. Я не могу отпустить то, чем жил. Но я гуляю с собакой и слушаю шум машин.
А еще у нас на работе решили тоже завести физкультуру по сто рэ занятие. Вот думаю, идти или не идти. Дело в том, что тай-чи - это движение прежде всего от поясницы. Ум в тандэне, в тандэне и еще раз в тандэне (мой там не был!). А физкультура она и есть физкультура - мышцы нагружать, да. Но упора на осознанность нет. Вот и вопрос: смогу ли я сам сделать этот упор, если движение от поясницы изначально не подразумевается?
денежный дыбр, тост за тайные желанияОпять же, тай-чи стоит 300 рэ за 16 занятий, а тут 800 за 8. Но. Учитывая, что 30 рублей я трачу на дорогу до зала - то есть, 480 рэ, как минимум, в месяц, получается те же 800. Расход, учитывая кредит, долги (я постарался в этом году, факт!) и квартплату, которая не то, чтобы зашкаливает, но. С деньгами в моей жизни определенно нужно разбираться. Самое волнующее, что я не сильно хочу, чтобы мне платили больше за основную работу, я хочу, чтобы мне платили в два раза больше за хобби. Желание, однако.
Так вот примерно... Иногда на стихи не хватает заряда. И они перестают качать, как палуба в шторм. И слова кажутся случайными. Кажется, их можно заменить другими. Заменяйте. Я не обижусь.
Много событий... довольно забавных. Хотя прежде я бы назвал их неприятными.
И одна очень клевая прогулка с Астенией.
Однако я о внутреннем. Мне мерещится или я нащупал ту грань, тот страх, из которого вырастает ненависть. Сейчас это очень тонкое ощущение - словно шаришься по собственным мыслям, эмоциям и упираешься в стенку. Она вибрирует и колышится. Она вообще не из бумаги даже, а из ветра. Но я перед ней - в ужасе, в панике. Это разделительная стенка, разделительная черта... Она делит меня. И это... я даже не скажу больно или там до слез.
То есть, я вот сейчас пишу это и текут слезы, но это сладкие слезы - нет, не то, чтобы там приятные, именно сладкие - на вкус.
Кажется, я могу смотреть на эту стенку бесконечно. И бесконечно идти к ней. При чем с двух сторон.
Очень странно пропадают вещи. Моей рукой кладут себя на стол. И исчезают. Из памяти - на время, из жизни - навсегда. А может, и ненавсегда.
Асфальт бежит под собакой.
И вот эта грань. Она в уме. Я вижу свое недоверие. Очень слабо. Потому что хрен его знает, что это такое, но по состоянию и ощущению - оно отслеживается. Да, именно, я вижу не свою доброжелательность и готовность сотрудничать, которую видел всегда, а недоверие. То самое, когда если действиям человека ты даешь оценку "зло", то и во всех последующих действиях ищешь подвох. Словом, это подозрительность моя и, повторяю, страх.
Я рад, что я их вижу. Я рад, что мои глаза хоть настолько-то открыты. То, что я вижу, я могу узнать. А то, что узнаю, изменить.
...Это называется, я собирался сегодня занимать тай-чи.
И есть другое - едва уловимое, как слабый аромат иное. А может быть, то же самое. В самом деле, хоть эта стенка и из ветра, у нее две стороны. Но она из одного и того же ветра. Из одного материала. Аромат весны, славная прогулка, хороший человек и подозрительность, недоверие, желание ни за что не принимать помощь "врага" - а руку просунуть между весной и недоверием не получится.
Я привык видеть в себе "хорошее" и отталкивать, не замечать "плохое". И я мог бы опять, как раньше, оставлять "плохое" за бортом строк. Но я знаю, оно не плохое и не хорошее, оно непонятое. Неосознанное еще. Ему просто обиден мой игнор. Я изучаю такое простое математическое действие, как деление, только и всего...