Стыдно за написанные слова, думаю, я знаю, откуда этот стыд... Есть норма слабости, которую доверяешь чистому листу, но чуть-чуть слабее, чем нужно бы для посторонних глаз, чуть-чуть несчастливее - и хочется спрятать глаза. Потом, конечно, вскинуться: "А на зло!" Хочу и буду. Слабым... И тихо:
"Кому на зло-то?..""Кому на зло-то?.."
Раз пришла осень, значит, пора вспоминать май. Я пишу письма. Когда-то я решил, что не стоит марать бумагу, если можешь ее не марать. Я хотел проверить, в самом ли деле я могу отказаться от строчек, которые складываются в чужие истории, и перестал класть в рюкзак блокнот... Но я подходил к Казанскому, пялился на сирень, на сиреневые мосты над маем... я бродил по парку Победы, злой и обиженный, потому что ни за одним поворотом не встретил ее, хотя она была в тот вечер в парке... я глядел в окна электричек и в окна квартир... я слушал, как она называет меня Дионисом, вручая венок из одуванчиков, я глядел на кувшинки, я сжимал ее пальцы...
Я неизбежно однажды покупал тетрадку и ручку...
У меня был фонарик, на всякий случай, чтобы можно было читать в постели и не тревожить маму... Помню я плакал. Тихо и ночью. И злился на себя. Нашарил ручку, газету, которая оказалась "Спид-инфо" и наискосок начал писать: "Новогоднее. Не ей.
Лукаво чист пред ней. А жду укора.
Презрительностью тайною оброс.
Фонарь - на лист. Чернилами - узоры.
Луч света - мимо слез.
И радуга - в ее прозрачных кольцах
молитвою: Люблю. Зову. Прости!
Но горестной глумливостью пропойцы
украден у доверчивой тоски
ненастный день, похищена мольба:
Прости... Зову! Люблю! Зову... Дожди.
И на бумаге яростный обман:
Не каюсь.
Разлюбил.
Прошу, не жди...
Наивным я был. Очень.
И еще хорошо бы найти рецепт: как не стыдиться собственного стыда?