Вечеринка. Меня позвали к телефону. Я взял трубку. Через пятнадцать минут дружок притащил мне рюмку коньяка. Плохого коньяка. Дешевого коньяка. Я сидел на табуретке в мелкой кухне, слушал голос в трубке, глотал коньяк. Я смотрел в окно, пытаясь запомнить все, что видел за ним. Как выяснилось через три года – не запомнил. Пространство было мелким, голос глубоким и сильным. Ага, как океан. Тихий.
В кухню заглядывали ребята: "Ты все еще..."
Мы были пьяны: они и я, но в моем случае коньяк играл второстепенную роль.
...Помню, мы болтали с ней о преисподней, о преддверии ада, мы придумали, будто речь идет о прихожей и кухне. Ну, и мы целовались в прихожей, и не спешили в ад.
Я не видел ничего необычного в том, чтобы целоваться по телефону. Мой фантом целовался с ее фантомом – и с неба сыпались незабудки. А за дверью был ад. И это смешило нас.
А я к тому же ловил эти чертовы незабудки.
Ловить незабудки, целоваться, смеяться и пить коньяк, прижимая к уху телефонную трубку – довольно простое дело...
Ясное дело, в прихожей не было потолка. Я гасил фантом голубой незабудки в рюмке. Коньяк вспыхивал.
Я пил горящий коньяк, смеялся в трубку, и озвучивал чужие сказки. Завороженный отсветами тех звезд, под которые меня приглашали.
Я пил Тихий соленый океан.
Это были времена, когда мысленно переворачивая изображение якоря, я получал зонтик...